Юридическая техника в советский период ее особенность. Этапы развития отечественной законодательной техники. Понятие законодательной техники

Заказать написание уникльной работы

1. Основные подходы к юридической технике в мировой науке. Юридическая техника как самостоятельная учебная дисциплина. Предмет, объект, задачи юридической техники.
2. Соотношение понятий «юридическая техника» и «законодательная техника». Виды юридической техники: плюрализм мнений.
3. Юридическая практика, юридическая тактика, юридическая технология, юридическая стратегия и юридическая техника: соотношение понятий.
4. Развитие юридической техники в дореволюционной России. Анализ элементов юридической техники в «Русской правде», Судебниках 1497 г., 1550 г., Соборном уложении 1649 г. Проведение систематизации законодательства, ее значение для Российского государства.
5. Юридическая техника в советский период, ее особенность. Воспроизведение нормативных положений общесоюзного законодательства на республиканском уровне. Использование конструкций. Соединение, дробление, отсылка как приемы юридической техники советского периода.
6. Зарубежный опыт юридической техники. Особенность построения правовых актов.
7. Проблемы понимания законодательства. «Широкое» понимание и «узкое». Структура законодательства, ее особенность в Российской Федерации.
8. Понятие и виды правовых актов. Нормативный правовой акт, правоприменительный и интерпретационный акт: понятие, признаки.
9. Закон как разновидность нормативного правового акта: понятие, признаки. Виды федеральных законов. Принцип верховенства закона. Закон субъекта Российской Федерации. Модельный законодательный акт.
10. Подзаконные акты. Указы и распоряжения Президента РФ. Правовые акты глав субъектов РФ, администраций субъектов РФ. Правительственные акты Ведомственные акты. Локальные акты. Проблемы подзаконного правотворчества.
11. Акты судебных органов государственной власти. Акты местного самоуправления.
12. Требования к языку правового акта.
13. Общелингвистические правила.
14. Синтаксические требования.
15. Терминологические правила.
16. Классификация терминов. Основные требования, предъявляемые к терминологии.
17. Правовая презумпция. Правовая фикция. Юридическая преюдиция. Правовая аксиома.
18. Требования к логике правового акта.
19. Требования к стилю правового акта.
20. Структурные единицы актов. Заголовок, преамбула, приложение, ссылки, сноски, примечания.
21. Требования, предъявляемые к реквизитам, правовых актов.
22. Понятие, характер и объект законодательной техники. Структура законодательной техники.
23. Понятие правотворчества, его соотношение с нормотворчеством, законотворчеством, правообразованием.
24. Виды правотворчества и их особенности.
25. Принципы правотворчества в современной России, их значение для юридической техники.
26. Правотворческий процесс и его стадии. Требования к правотворческой процедуре.
27. Экспертиза нормативного правового акта. Принципы правовой экспертизы. Методика правовой экспертизы.
28. Информационное обеспечение правотворческих работ.
29. Правотворческие ошибки и их виды.
30. Тенденции и проблемы развития федерального законодательства в современной России.
31. Факторы, влияющие на правотворческий процесс. Объективное и субъективное в праве.
32. Региональное правотворчество, его особенность.
33. Проблемы и тенденции развития правотворчества в субъектах Российской Федерации.
34. Техника опубликования нормативных правовых актов.
35. Понятие осуществление права. Формы осуществления.
36. Правореализация и техника составления правореализационных документов.
37. Договор как вид правореализационного документа, его структура, содержание и значение.
38. Правоприменительная деятельность, понятие и виды. Требования к правоприменительной процедуре.
39. Судебная деятельность как разновидность правоприменения.
40. Судебные акты и техника их составления. Структура судебных актов. Язык изложения.
41. Законность, обоснованность, мотивированность, справедливость актов судебных органов государственной власти.
42. Понятие, объекты, субъекты систематизации. Цель, значение и принципы систематизации законодательства.
43. Кодификация и общие правила ее проведения.
44. Консолидация: понятие и общие правила ее проведения.
45. Инкорпорация: понятие, субъекты, общие правила.
46. Учет правовых актов, способы учета и их значение.
47. Научные подходы к пониманию толкования. Значение, необходимость и причины толкования.
48. Интерпретационная технология, ее структура.
49. Субъекты интерпретационной деятельности, значение результатов их толкования.
50. Судебное толкование, научные подходы, значение и особенность.
51. Развитие представлений о качестве и эффективности законодательства в истории мировой политико-правовой мысли.
52. Понятие и критерии качества закона.
53. Понятие эффективности норм права. Соотношение эффективности и социальной ценности, полезности, экономичности норм права.
54. Виды эффективности правовых норм.
55. Факторы, снижающие эффективность норм права. Юридические коллизии.
56. Пробелы в праве, их виды и способы устранения и преодоления.
57. Правовой нигилизм и идеализм как психологические факторы снижения эффективности норм права. Деформация правосознания.
58. Правовая культура, правовое воспитание, правовое обучение.

Е.О. ЧИНАРЯН, кандидат юридических наук, доцент кафедры семейного и ювенального права Российского государственного социального университета e-mail: [email protected] Исследование исторического опыта и специфики развития законодательства на разных этапах существования отечественной государственности и правовой системы позволяет отметить некоторые их особенности и проследить динамику совершенствования отечественной законодательной техники, а также выявить основные этапы ее развития.

УДК 340.113.1(091)

Страницы в журнале: 153-157

Е.О. ЧИНАРЯН,

кандидат юридических наук, доцент кафедры семейного и ювенального права Российского государственного социального университета e -mail : berendeevaeo @mail .ru

Исследование исторического опыта и специфики развития законодательства на разных этапах существования отечественной государственности и правовой системы позволяет отметить некоторые их особенности и проследить динамику совершенствования отечественной законодательной техники, а также выявить основные этапы ее развития.

Ключевые слова: законодательная техника, правотворчество, теория и практика законотворчества.

Stages of Development of the National Lawmaking Methods

Chinarjan Е.

Research of historical experience and features of development of the legal system at various stages of the national statehood and legal framework allows to define and follow the dynamics of improvement of lawmaking methods, as well as to identify main stages of development of the national legislative methods.

Keywords: legislative equipment, right creativity, theory and practice of lawmaking.

Понимание особенностей развития современной законодательной техники должно опираться на исследование исторического опыта и специфики ее развития на протяжении всего существования отечественной государственности и правовой системы, в котором можно выделить следующие основные этапы.

Первый этап - становление и развитие отечественной традиции в законодательной технике. Это достаточно протяженный период, который занимает несколько столетий (XII -XVII вв.). Его характеризуют господство обычного права и постепенное формирование отечественного закона, а также архаическая техника систематизации права, которая заключалась главным образом в придании письменной формы нормам обычного права, объединении в рамках систематизированного акта разрозненных норм закона, судебной практики и обычая. Именно так были составлены законодательные памятники того времени - Русская Правда, Псковская судная грамота, Судебник 1497 года, Судебник 1550 года и т. д. Анализируя памятники российского права, которые считаются наиболее типичными для той или иной эпохи с точки зрения средств, приемов и правил подготовки законодательных актов, необходимо отметить некоторые их особенности, которые позволяют проследить динамику совершенствования законодательной техники.

Во-первых, относительная обособленность Российского государства от западноевропейских государств определила тот факт, что правовая система России испытывала весьма незначительное влияние правовых систем этих государств, что не могло не способствовать выработке оригинальных подходов к законодательной технике нормативных актов. Историк и правовед XIX века К.Д. Кавелин в статье «Взгляд на юридический быт древней Руси» писал: «Удивительное дело! На одном материке, разделенные несколькими народами, Европа и Россия прожили много веков, чуждаясь друг друга, как будто с умыслом избегая всякого близкого соприкосновения. Европа об нас ничего не знала и знать не хотела; мы ничего не хотели знать об Европе. Были встречи, но редкие, какие-то официальные, недоверчивые, слишком натянутые, чтоб произвести действительное сближение».

Во-вторых, с XI века начинаются сложные процессы формирования национального русского языка, которые завершаются примерно к концу семнадцатого столетия. Формирование национального языка происходило в условиях взаимовлияния двух существовавших тогда письменных языков: древнерусского (язык народно-литературный) и церковнославянского (язык высокой литературы, или высокого стиля). В результате взаимодействия этих двух языков, как полагают специалисты, к XIV веку стал оформляться официально-деловой стиль русского языка - так называемый приказной язык, при помощи которого «юридическая и административная практика начинает развивать письменную документацию в современном смысле этого слова».

В-третьих, ни один из юридических памятников XI -XII вв. в своем первоначальном, первозданном виде до нас не дошел. Мы имеем только те источники, которые сохранились лишь в списках, самые ранние из них датируются тринадцатым-четырнадцатым столетиями. Самым древним из известных списков Русской Правды в настоящее время считается список, включенный в состав Новгородской кормчей, датируемой 1282 годом. Поэтому о языке и технике древнейших юридических памятников можно судить лишь по спискам, которые испытали на себе влияние законодательной техники своего времени.

Второй этап - активное взаимодействие отечественной традиции и западноевропейской законодательной техники (XVIII - середина XIX в.). В рамках данного периода арсенал отечественных разработчиков нормативных правовых актов пополнился рядом новых законодательных приемов. В нормативных актах начинают указывать год, месяц, число их подписания, что в условиях значительного увеличения количества нормативных документов имело большое практическое значение. Впервые появились толкования к статьям, которые выполняли функции примечаний и призваны были разгрузить текст нормативного акта, облегчить его восприятие.

Третий этап связан с началом буржуазных реформ 60-70-х годов XIX века и продолжался до учреждения первого отечественного парламента в 1906 году. Судебная реформа 1864 года, впервые создавшая в России независимый суд, ознаменовала крутой поворот во всей правовой жизни России, прежде всего в самом понимании права, что не могло не отразиться и на методах разработки правовых проблем: угодническое описательство действовавших законов и постановлений вытесняется их критическим анализом. Это способствовало активизации правовых исследований, в том числе и в области законодательной техники. Так, если в пореформенные годы при изложении отдельных вопросов законодательной техники использовались понятия «догма права», «юридическая герменевтика» и «юридическая математика», отражавшие еще весьма противоречивые представления о них, то на завершающей стадии рассматриваемого этапа сформировалось понятие «законодательная техника».

Четвертый этап продолжался с 1907 по 1917 год и был связан с началом деятельности Государственной думы как представительного органа, наделенного законодательными полномочиями. Законотворчество Думы способствовало развитию законодательной техники и возрастанию интереса к ее теоретическим и практическим аспектам. В этот период правила использования сложившихся до создания Государственной думы приемов структурирования текстов нормативных актов существенно изменились, что выразилось в большем лаконизме заглавий актов, унификации оформления их постановляющей части, умеренном количестве примечаний к статьям и приложений. Структурная организация законодательных текстов приобретала все большее своеобразие по сравнению с актами органов исполнительной власти, в которых многочисленные недостатки, связанные с техникой их структурирования, устранялись не столь решительно.

Пятый этап - советское развитие законодательной техники - можно разделить на несколько периодов.

Первый период - 1920-40-е годы - создание первых советских нормативных актов.

Серьезных работ, посвященных законодательной технике в первые годы советской власти, еще не было, собственно научной деятельностью заниматься было некогда. В.И. Ленин, П.И. Стучка, Д.И. Курский и другие государственные деятели (некоторые из них были одновременно и юристами по образованию) принимали участие в создании первых советских кодексов. В выступлении на очередном съезде партии в 1922 году В.И. Ленин сформулировал задачи по улучшению законодательной работы: «Надо добиться, чтобы ВЦИК работал более энергично, собирался на сессиях, которые должны быть более длительными. Сессии должны обсуждать проекты законов, которые вносятся в Совнарком без обязательной надобности. Лучше отложить и дать местным работникам внимательно обдумать и строже требовать от составителей законов, чего у нас не делается».

Степень простоты и ясности нормативного акта определялась в зависимости от того, на кого он рассчитан и на каком образовательном и культурном уровне находятся пользователи закона. В 1930-40-е годы законы выполняли роль пропаганды нового общественного строя, народной власти и ее политики, хотя по сравнению с первыми годами советской власти тенденция к декларативности начала постепенно преодолеваться.

Рассматривая типичные приемы законодательной техники советского периода, следует отметить, что ее система складывалась из правил, приемов и способов, характерных для отраслевого законодательства. В зависимости от принадлежности к отраслям, от иерархического соотношения актов, их видов, содержания, от политико-идеологического состояния общества использовались различные приемы конструирования нормативных положений и законодательных актов в целом, видоизменялись их формы.

Следующим ярким периодом в развитии законодательной техники в нашей стране стали 1950-70-е годы. Началось обновление советского законодательства, что вызвало повышенный интерес к проблемам законодательной техники. Вопросам техники законодательства были посвящены работы ученых И.Л. Брауде, Л.И. Дембо, Д.А. Керимова, М.И. Ковалева, А.С. Пиголкина, Р.М. Хамракулова и др. В большинстве этих работ рассматривались отдельные вопросы законодательной техники, реже - исследовались проблемы комплекса таких вопросов применительно к отраслям права. Практически нет работ, целиком посвященных законодательной технике, в которых решались бы вопросы формы законодательства в пределах какой-то одной отрасли права.

Значительное место в исследовании понятия законодательной техники принадлежит работам А.А. Ушакова. Он занимался проблемами определения законодательной техники, ее метода и методологических основ, языка закона и понятия законодательной стилистики.

В автореферате кандидатской диссертации А.А. Ушаков высказал свое понимание законодательной техники; по его мнению, «все вопросы, связанные с общим учением о законодательной системе, ее структуре, ее построении, разрешает особая область юридических знаний. Назовем ее законодательной техникой».

В этот период делается серьезная попытка теоретического обоснования так называемого законодательного стиля. Язык закона выделяется как особый стиль речи.

Проблемы языка закона, законодательной стилистики - тема, решение которой возможно лишь при слиянии двух наук - юриспруденции и лингвистики. Стилистика является разделом языкознания. Эта наука появилась в конце 1950-х годов, и ее определение впервые было сформулировано академиком В.В. Виноградовым.

Большой интерес среди исследований законодательной техники этого периода представляют работы А.С. Пиголкина. Он определил законодательную технику как «систему базирующихся на практике нормотворчества и теоретически обоснованных правил и приемов создания совершенных и целесообразных по форме и структуре проектов нормативных актов, обеспечивающих максимально полное и точное соответствие формы нормативных предписаний их содержанию, доступность, простоту и легкую обозримость нормативного материала, исчерпывающий охват регулируемых вопросов». Эта дефиниция впитала в себя все наиболее ценное из работ предшественников, впервые было дано определение законодательной техники как системы правил и приемов, хотя ранее эта мысль была высказана в работе «Законодательная техника». А.С. Пиголкин полагал, что правила вырабатываются как практикой, так и теорией. В своем определении он подчеркнул роль техники законодательства в решении проблем соотношения формы и содержания права, перечислил основные требования, которые предъявляются к форме законов.

Следующий период в развитии понятия «законодательная техника» - 70-90-е годы ХХ века. В это время серьезно конкретизируются и дополняются предыдущие знания и ведутся новые теоретические разработки. Следует особо отметить труды С.С. Алексеева, М.И. Ковалева, Д.А. Ковачева, Д.А. Керимова, А.С. Пиголкина, Ю.А. Тихомирова, А.А. Ушакова. Разворачивается серьезная дискуссия по поводу определения понятия «законодательная техника». С.С. Алексеев определяет законодательную технику следующим образом: «Это средства и приемы, используемые при выработке и систематизации нормативных актов. Наиболее существенное значение принадлежит здесь техническим средствам и приемам, применяемым при кодификации (кодификационная техника)». Из этого определения следует, что автор относит к законодательной технике приемы и средства построения законов, а также средства и приемы кодификации. Это достаточно широкая трактовка, так как в нее входит такое понятие, как кодификация.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что некоторые ученые, например, И.Л. Брауде, А.А. Ушаков, Р.М. Хамракулов, отождествляют понятия юридической и законодательной техники. С.С. Алексеев, рассматривая теоретические проблемы юридической техники, отмечал, что она состоит из законодательной (правотворческой), кодификационной техники и техники индивидуальных правовых актов. По его мнению, к юридической технике относятся процедурные (процессуальные) действия, связанные с использованием технических средств и приемов, а также организационно-технические вопросы подготовки проектов нормативных актов, порядок внесения в них изменений, порядок их отмены и т. д. На этой же позиции стоял и А.С. Пиголкин, который утверждал, что «законодательная техника, будучи составной частью юридической техники, может быть кратко определена как совокупность правил и приемов подготовки проектов нормативных актов». Из этого следует, что законодательная и юридическая техника хотя и два схожих понятия, однако они различны и одно включает в себя другое.

Продолжается разработка понятия законодательного стиля. Этой проблематикой занимаются как юристы, так и лингвисты. Большинство исследователей выделяют самостоятельный стиль, применяемый в делопроизводстве государственных учреждений, в сфере экономики, в дипломатических и юридических отношениях. Такой стиль используется при формулировании нормативных актов, являющихся частью книжно-письменного фонда литературного языка. Его называют по-разному: официально-риторическим, деловым, официально-деловым, официально-документальным. «При этом, если разговорно-бытовой стиль выполняет функцию общения, художественный и публицистический - функцию воздействия, то официально-документальный стиль вместе с научным - функцию сообщения».

При изложении законодательной мысли в форме нормативного акта используются язык и средства, выработанные специально для сферы правотворчества, т. е. употребляемые преимущественно или даже исключительно в данной области, что дает основание выделить из официально-делового стиля его законодательную разновидность. Это обусловлено тем, что объем законодательного стиля достаточно большой, он отличается особыми социальными задачами, стоящими перед правом, специфичным способом отображения предмета и характеризуется специальными композиционными и стилистическими средствами, особым словарным составом.

Непосредственным предметом этого стиля является не язык законов вообще, а язык законов как особый стиль речи. Законодательная стилистика должна отражать развитие языка законов, его историческую судьбу, место в системе стилей современного литературного языка, связь с другими стилями, значение в обществе и место в литературном языке. Имея прикладное назначение, законодательная стилистика поможет законодателю оценить пригодность и целесообразность применения тех или иных слов, грамматических конструкций для выражения законодательной мысли с учетом смысловой и стилистической окраски, обнаружить, исправить, предупредить языковые ошибки в деятельности законодателя и всех тех, кто имеет дело с правом. Законодательная стилистика должна выработать рекомендации практического характера, определить понятие и признаки речевой стилистики правовой нормы. В конечном итоге суть ее сводится к изучению техники владения словом для выражения правовых категорий и понятий, умению законодателя использовать языковые средства в правовом строительстве.

Законодательная стилистика является разделом законодательной техники, так как изучает технические средства, приемы, с помощью которых законодатель решает задачи словесного выражения правовых норм.

Анализируя нормативные акты 1970-90-х годов с точки зрения законодательной техники, можно отметить, что перегруженность советских нормативных актов идеологической, политической лексикой идет на убыль. Общественно-политическую роль в законодательном акте начинает играть преамбула. По мере деидеологизации общественной жизни в СССР (вторая половина 80-х годов - 1991 год) преамбулы нормативных актов постепенно утрачивают свои идеологическую и агитационную функции, их положения сосредоточиваются преимущественно на целях принятия конкретного закона и предмете его регулирования.

Таким образом, советский период стал временем активного творческого развития теоретических основ и практических аспектов законодательной техники. За время существования советской власти изменилось и отношение к законам, и способы оформления в них нормативно-правового материала. На смену первоначальному отрицанию права и перспектив его развития в социалистическом обществе пришло формирование концепции социалистического права и разработка его теоретических основ. Язык законодательства постепенно совершенствовался, в правовой доктрине активно разрабатывались вопросы развития законодательной техники, формулировались основные ее понятия. В целом предложенные учеными советского периода подходы к законодательной технике и ее теоретические основы и сегодня во многом остаются неизменными, используются в процессе законотворчества.

Библиография

1 Кавелин К.Д. Наш умственный строй: статьи по философии русской истории и культуры. - М., 1989. С. 11.

2 См.: Введенская Л.А., Червинский П.П. Теория и практика русской речи. - Ростов н/Д, 1997. С. 155-157.

3 Кортава Т.В. Московский приказной язык XVII века как особый тип письменного языка. - М., 1998. С. 16.

4 См.: Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. 2-е изд. - М., 1983. С. 26.

5 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 276.

6 См.: Дембо Л.И. Проблемы кодификации советского права. - Л., 1947. № 4; Брауде И.Л. Очерки законодательной техники. - М., 1958; Иванов В.И. Законодательная техника и новое уголовное законодательство // Советское государство и право. 1959. № 9; Ковалев М.И. О технике уголовного законодательства // Правоведение. 1962. № 3; Пиголкин А.С. Совершен-ствование законодательной техники // Советское государство и право. 1966. № 1; Игнатов А.Н. Совершенствование Особенной части УК РСФСР // Там же. 1972. № 5; Кузнецова Н.Ф. Эффективность уголовно-правовых норм и язык закона // Социалистическая законность. 1973. № 9.

7 См.: Ушаков А.А. О понятии юридической техники и ее основных проблемах // Учен. зап. Перм. гос. ун-та (юридические науки). 1967. Т. 19. Вып. 5; О методе юридической техники (о принципах и приемах изучения) // Там же. 1963. № 104; Методические основы и законодательный период в советском правотворчестве // Там же. 1966. № 147; О кодификации советского законодательства // Там же. 1969. Т. 14. Кн. 4. Ч. 1; Очерки советской законодательной стилистики. - Пермь, 1967.

8 Ушаков А.А. Важнейшие кодификационные работы на первой фазе развития Советского государства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Л., 1953. С. 21.

9 Пиголкин А.С. Подготовка проектов нормативных актов: организация и методика. - М., 1966. С. 10.

10 См.: Законодательная техника / под ред. Д.А. Керимова. - Л., 1965. С. 16.

11 Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. - Свердловск, 1973. Т. 2. С. 143.

12 См. Алексеев С.С. Указ. соч. Т. 2. С. 143.

13 Пиголкин А.С. Подготовка проектов... С. 5-6.

14 Горшков А.И. Теоретические основы истории русского литературно языка. - М., 1983. С. 63.

3.2.2. Группы и разновидности законодательных источников советского периода

Декреты первых месяцев советской власти

Из предыдущего должно быть понятно, что системообразующей разновидностью российского законодательства Новейшего времени были конституции, представлявшие собой документы наивысшей юридической силы. Соответственно, и характеристику источников данного периода следовало бы начать с рассмотрения принятых при советской власти конституций. Однако первая из конституций появилась только в июле 1918 г., спустя почти восемь месяцев после низложения Временного правительства и перехода власти в руки большевиков. Правовой вакуум между падением старого режима и оформлением нового был заполнен весьма пестрой по характеру, самоназваниям и структуре совокупностью документов неодинаковой видовой природы. Доминирующим самоназванием такого рода документов было заимствованное из терминологии Великой французской революции слово «декрет», а время существования данного комплекса ограничивается периодом от октябрьского вооруженного переворота до принятия первой конституции РСФСР, где была впервые определена строгая законотворческая процедура. В отечественной историографии указанные документы получили собирательное название «декретов первых месяцев советской власти». Историческое значение первых декретов советской власти очень велико, поскольку именно в них была определена конфигурация политического и социального устройства «первого в мире государства рабочих и крестьян», а источниковедчески они примечательны прежде всего отсутствием единой процедуры принятия, разнообразием форм и широтой тематики (от вопросов землеустройства и военной службы до организации автомобильного хозяйства, национализации Третьяковской галереи и «объявления врагом народа председателя Мурманского совета»), в полной мере соответствовавшим экстраординарным обстоятельствам создания этих документов.

Специфика конца 1917 – первой половины 1918 г. состояла в том, что советской власти надо было решать не только управленческие, но и пропагандистские задачи, привлекая сторонников как внутри страны, так и (в идеале) за ее пределами. Эта дополнительная идеологическая задача придала текстам публицистическую направленность, что особенно видно в Декрете о мире от 26 октября 1917 г., который представляет собой, по сути дела, не закон, а воззвание, обращенное ко «всем воюющим народам и их правительствам» и написанное в откровенно митинговой стилистике:

Обращаясь с этим предложением мира к правительствам и народам всех воюющих стран, Временное рабочее и крестьянское правительство России обращается также в особенности к сознательным рабочим трех самых передовых наций человечества и самых крупных участвующих в настоящей войне государств, Англии, Франции и Германии. Рабочие этих стран оказали наибольшие услуги делу прогресса и социализма, и великие образцы чартистского движения в Англии, ряд революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, в геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии – все эти образцы пролетарского героизма и исторического творчества служат нам порукой за то, что рабочие названных стран поймут лежащие на них теперь задачи освобождения человечества от ужасов войны и ее последствий, что эти рабочие всесторонней решительной и беззаветно энергичной деятельностью своей помогут нам успешно довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации.

Примечательно, что механизм исполнения этой декларации не только не прописан, но и не предусматривался в принципе, что крайне необычно для законодательных источников. Но среди первых декретов присутствуют и существенно более конкретные по содержанию документы, свидетельствующие об определенной проработке регулируемой области. До известной степени такая проработка сказалась в Декрете о земле, включившем в себя так называемый Крестьянский наказ о земле, обобщавший «242 местных крестьянских наказа», и в еще большей мере – в Основном законе о социализации земли, утвержденном 27 января (9 февраля) 1918 г. Примечательно, что Основной закон о социализации земли не декларировал такого резкого разрыва со «старым миром», как многие другие законодательные акты того времени, а, напротив, содержал отсылки к «исторически сложившейся системе землепользования», в чем сказалось осознание сложности задач государственного управления, особенно в масштабах такой страны, как Россия.

Огромный масштаб и стихийный характер изменений, происходивших в первые месяцы советской власти, сказался на том, от чьего имени выпускались ее декреты. Самые первые документы данной группы – обращения «К гражданам России», «Революция восторжествовала», «К тылу и фронту» и еще несколько, вышедших в первые часы после переворота, – подписаны Военно-революционным комитетом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, далее инициатива перешла в руки делегатов II Всероссийского съезда советов, а 30 октября (12 ноября) был выпущен декрет «О порядке утверждения и опубликования законов», определявший, что «впредь до созыва Учредительного собрания» законы рассматриваются и принимаются Советом народных комиссаров, подписываются председателем СНК или одним из народных комиссаров и либо публикуются в «Газете Рабоче-Крестьянского правительства», либо передаются по телеграфу для опубликования на местах. Левые эсеры возражали относительно права СНК на самостоятельное издание декретов, требуя поставить правительство под контроль советов. Однако 4 (17) ноября 1917 г. это право было подтверждено специальной резолюцией Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК). «Советский парламент рабочих масс, – гласил первый пункт указанной резолюции, – не может иметь ничего общего по своим методам с буржуазным парламентом, где представлены разные классы с противоположными интересами и где представители правящего класса превращают регламент и наказ в орудие законодательной обструкции», – а значит, как утверждалось во втором пункте того же документа, нельзя и «отказать Совету Народных Комиссаров в праве издавать без предварительного обсуждения Центральным Исполнительным Комитетом неотложные декреты в рамках общей программы Всероссийского съезда Советов». Чуть позже, 17 (30) ноября, был выпущен «Наказ о взаимоотношениях ВЦИК и СНК», где указывалось, что, «согласно решению II Всероссийского съезда Советов, Совет Народных Комиссаров целиком ответственен перед Центральным Исполнительным Комитетом», и вместе с тем признавалось, что СНК имеет право не только осуществлять «мероприятия по борьбе с контрреволюцией», но и принимать «законодательные акты, а равно и распоряжения крупного общеполитического значения», представляя последние «на рассмотрение и утверждение Центрального Исполнительного Комитета». Таким образом, центром законотворчества первых месяцев советской власти стал Совет народных комиссаров. Ряд декретов, например декреты «Об обязательном обучении военному искусству», «О порядке замещения должностей в Рабоче-Крестьянской Красной Армии» и «О сроке службы в Красной Армии» (все – 22 апреля 1918 г.), были выпущены не СНК, а ВЦИК. Наконец, некоторые декреты – «О дарениях» от 20 мая 1918 г., Положение о революционном трибунале при ВЦИК от 29 мая 1918 г., «Об организации и снабжении деревенской бедноты» от 11 июня 1918 г. – оформлялись как совместные решения ВЦИК и СНК. Очевидно, за этими колебаниями стоял поиск оптимального режима функционирования советского государства как системы.

Рассмотренные в своей совокупности декреты первых месяцев советской власти демонстрируют всю глубину социальных потрясений, охвативших российское общество в 1917 г.

Конституции советского периода

Следующим важным шагом на пути становления советского государства и оформления советского законодательства стало принятие Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Созданная ВЦИКом в апреле 1918 г. конституционная комиссия под председательством Я. М. Свердлова рассмотрела три проекта – «Общие положения Конституции РСФСР», подготовленные большевиками, «Проект Конституции Трудовой Республики», выдвинутый эсерами-максималистами, и «Основные начала Конституции», разработанные правоведом и психоаналитиком М. А. Рейснером и воплощавшие радикальные анархо-синдикалистские взгляды так называемых левых коммунистов. Обсудив эти документы, комиссия, в составе которой доминировали большевики, высказалась в пользу первого проекта, который и был с некоторыми поправками утвержден V Всероссийским съездом советов 10 июля 1918 г. в качестве первой конституции РСФСР.

Распространение большевизма на окраины бывшей империи повлекло за собой принятие следующих конституций – Советской Социалистической Республики Белоруссии (февраль 1919 г.), Украинской Социалистической Советской Республики (март 1919 г.), Хорезмской Народной Советской Республики (апрель 1920 г.), Дальневосточной Республики (апрель 1921 г.), Советской Социалистической Республики Азербайджана (май 1921 г.), Бухарской Народной Советской Республики (сентябрь 1921 г.), Социалистической Советской Республики Армении (февраль 1922 г.), Социалистической Советской Республики Грузии (март 1922 г.), Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (декабрь 1922 г.), Хорезмской Социалистической Советской Республики (октябрь 1923 г.), и наконец – первой Конституции Союза ССР (31 января 1924 г.). Не все перечисленные конституции были типично советскими и имели последовательно социалистический характер. Напротив, Конституция Хорезмской НСР 1920 г. признавала частную собственность на средства производства, вакуфное землевладение, духовное образование, суды шариата и обычное право, а Конституция ДВР говорила о многоукладной экономике и не содержала термина «совет» (хотя функции собраний уполномоченных и Народного собрания ДВР во многом совпадали с функциями советов, а руководил государством не президент, а коллективный орган – Правительство, избираемое Народным собранием примерно так же, как в РСФСР избирался ВЦИК). Не прослеживалось полного тождества и между конституциями республик, объявленных социалистическими советскими : скажем, в Конституции РСФСР было установлено фиксированное число наркоматов (17), а в Конституции УССР вопрос о численности народных комиссаров и предметах их ведения оставлялся на усмотрение Всеукраинского ЦИК. Наконец, Конституция СССР 1924 г. представляла собой не оригинальный законодательный акт, а инкорпорацию двух документов – Декларации об образовании СССР, провозглашенной в декабре 1922 г., и существенно расширенного варианта принятого тогда же союзного договора. В подобных вольностях сказался, с одной стороны, стихийный характер государственного строительства первых лет советской власти, а с другой – стремление большевиков привлечь максимально большое число сторонников, особенно в тех регионах, где не просматривалось возможности установить новый порядок исключительно силовым путем. Однако победа в Гражданской войне сделала подобные компромиссы излишними, буферные и марионеточные государства были ликвидированы, а конституции – приведены к общему знаменателю.

Первая волна подобной правовой унификации прокатилась во второй половине 20?х годов в связи с принятием союзной конституции 1924 г. и национально-государственным размежеванием Средней Азии, вторая – после принятия «сталинской» конституции 1936 г., третья – в конце 70?х годов, после принятия конституции 1977 г. При этом как общесоюзная конституция была основой для конституций союзных республик, так и конституции союзных республик становились основой для конституций автономных республик. Итогом процесса стало возникновение совокупности почти тождественных документов и полная унификация правового поля страны.

Конституции разрабатывались не только советской властью и ее сателлитными режимами. Как примеры небольшевистских конституций, появившихся в период Гражданской войны на территории будущего Советского Союза, можно отметить Конституцию (Статут о государственном устройстве, правах и свободах) Украинской Народной Республики от 29 апреля 1918 г. и Основные законы Всевеликого Войска Донского, принятые Большим войсковым кругом 15 сентября 1918 г. Как правило, местные государственные образования небольшевистской направленности прекращали свое существование раньше, чем успевали обзавестись собственной правовой системой; однако целью значительной части белых движений было не столько утверждение нового порядка, сколько восстановление старого, в том числе законодательства Российской империи, так что зачастую законодательная активность белого правительства ограничивалась декларацией о восстановлении действия царских законов. В то же время подобное нормотворчество представляет большой интерес как феномен социальной психологии и свидетельство определенной правовой культуры.

Важнейшая черта советских конституций – их агитационная направленность. Своеобразная митинговая тональность была задана уже в первой конституции РСФСР 1918 г., включившей в себя написанную В. И. Лениным и утвержденную III Съездом советов Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. В этой декларации (а значит и в Конституции 1918 г.) в частности говорилось (ст. 4):

Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей преступнейшей из всех войн, III Всероссийский Съезд Советов всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собой армий и достижения во что бы то ни стало революционными мерами демократического мира трудящихся без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения наций.

В некоторых фрагментах стиль законодателя возвышался до церковнославянизмов:

Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика признает труд обязанностью всех граждан Республики и провозглашает лозунг: «Не трудящийся да не ест» (ст. 18.) [выделено мной. – Д. Д. ].

При этом сама конституция провозглашалась временным документом, принятым на переходный период и призванным способствовать …установлению диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти (ст. 9).

В таком позиционировании документа, повторенном в Конституции РСФСР 1925 г., сказалось воздействие марксистской теории об отмирании государства на пути к коммунизму.

Тексты общесоюзной конституции 1924 г. и созданных после ее принятия республиканских конституций были выдержаны в более строгой тональности – лозунги остались только в Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик:

Со времени образования советских республик государства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма. Там, в лагере капитализма – национальная вражда и неравенство, колониальное рабство и шовинизм, национальное угнетение и погромы, империалистические зверства и войны.

Здесь, в лагере социализма – взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов.

Напротив, «сталинская» конституция 1936 г. вернула некоторые лозунги (со стилистической правкой) и даже расширила их число:

Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу «Кто не работает, тот не ест». В СССР осуществляется принцип социализма «От каждого по его способности, каждому – по его труду» (ст. 12).

Наконец, «брежневская» конституция 1977 г. содержала развернутую характеристику «Основ общественного строя и политики СССР» (ст. 1–32), где привычные уже лозунги сопровождались развернутыми пояснениями:

Источником роста, общественного богатства, благосостояния народа и каждого советского человека является свободный от эксплуатации труд советских людей.

В соответствии с принципом социализма «От каждого – по способностям, каждому – по труду» государство осуществляет контроль за мерой труда и потребления. Оно определяет размер налога на доходы, подлежащие налогообложению.

Общественно полезный труд и его результаты определяют положение человека в обществе. Государство, сочетая материальные и моральные стимулы, поощряя новаторство, творческое отношение к работе, способствует превращению труда в первую жизненную потребность каждого советского человека (ст. 14).

При определенных условиях такого рода статьи превращались в грозное оружие расправы с неугодными. В частности, слова про работников и едоков послужили формальной основой для криминализации так называемого тунеядства , т. е., по сути дела, извлечения средств к существованию из любой деятельности, кроме официально разрешенной. Очевидно, однако, что включение подобной афористики в состав конституции преследовало не только и не столько формально-юридические, сколько агитационные задачи.

Периодические изменения советских конституций также свидетельствуют об идеологической направленности последних. Смена основного закона – не экстраординарное событие, но, как правило, она происходит на фоне политических потрясений – войн, установления и падения диктатур, правительственных кризисов и т. п. В Советском Союзе и его республиках конституции изменялись в ситуации относительной стабильности, знаменуя собой не новый этап развития общества, а постепенную эволюцию его идеологической основы. Если содержание конституций 1920?х годов определялось романтическими идеями мировой революции, то конституция 1936 г. зафиксировала «успешное построение социализма» в одной отдельно взятой стране. На этом фоне несколько удивляет разрыв между следующим крупным поворотом в генеральной линии партии, связанным с хрущевской оттепелью, и очередной конституционной реформой, состоявшейся только в конце 1970?х годов, в совершенно иной политической обстановке. Однако конституционная комиссия, итогом трудов которой стало принятие общесоюзной конституции 1977 г., была созвана Верховным Советом СССР еще в апреле 1962 г., а ее долгая работа связана, с одной стороны, с политическими изменениями, вызванными отставкой Н. С. Хрущева, а с другой – с общим падением эффективности советского государственного аппарата во второй половине 1960?х – 1970?е годы.

В целом конституции периода 1917–1991 гг. представляют собой наглядное свидетельство идеологических перипетий, сопровождавших эволюцию советского общества и государства от момента его возникновения и до распада.

Кодексы и «Основы законодательства»

Следующей важной разновидностью советского законодательства стали кодексы , в которых объединялись правовые установления, действовавшие в той или иной конкретной сфере. Разработка кодексов, призванных утвердить новые общественные отношения, началась почти сразу после прихода большевиков к власти, так что первый в этом ряду документ – Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве – был утвержден ВЦИКом уже 16 сентября 1918 г. Вторым стал Кодекс законов о труде, принятый в декабре того же года. Показателен выбор областей, которые следовало перестроить на новый лад в первую очередь: максимальная простота в области семейных отношений и защита прав рабочих составляли основополагающие и тщательно проработанные пункты программы российских социал-демократов.

В 1920?е годы работа над кодексами продолжилась. В 1922 г. появились Уголовный, Гражданский и Земельный кодексы РСФСР, чуть позже – новый Кодекс законов о труде, Кодекс о семье и браке, Лесной кодекс, Таможенный кодекс и др. В 1926 г. УК РСФСР, оказавшийся в своей первой редакции слишком коротким и оттого мало применимым на практике, был переработан. Примечательно, что если при разработке основ семейного, трудового или земельного права большевики ставили своей целью порвать с правовыми принципами царских времен, получившими ярлык «буржуазных», то нормы уголовного и гражданского права широко заимствовались из предшествующего законодательства и опыта западных стран. В этом сказались как отсутствие у законодателей необходимого опыта, так и сложность регулирования подобных правовых отношений. Обращение к юридическому опыту «старого режима», а в некоторых ситуациях и к обычному праву было в такой ситуации неизбежно.

Важная особенность советской кодификации состояла в том, что законодателю необходимо было не только сформировать основы нового социалистического права, но и приспособить эти последние к особенностям союзного государства. Союзный договор 1922 г. и Конституция СССР 1924 г. (ст. 1) установили, что гражданское и уголовное законодательство, регулирование трудовых отношений, землеустройство, землепользование, эксплуатация природных ресурсов, здравоохранение и образование составляют совместную компетенцию Союза ССР и отдельных республик, причем центр определяет «основы» и «общие начала», а республики проводят эти общие принципы в жизнь. Реализация таких установлений вызвала к жизни специфическую разновидность законодательных источников под названием «Основы законодательства» , имевших характер своеобразных рамочных законов, нормы которых развивались и конкретизировались кодексами союзных республик. Скажем, в утвержденных постановлением Президиума ЦИК СССР от 31 октября 1924 г. «Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» содержалась только общая часть, определявшая пределы действия советского уголовного законодательства, сроки давности, основные виды наказаний, отягчающие или смягчающие вину обстоятельства и т. п. Конкретные составы преступлений вводились в особенных частях уголовных кодексов союзных республик, которые могли варьироваться в зависимости от местных условий. Так, если, например, «контрреволюционная деятельность» в УК РСФСР 1926 г. описывалась ст. 58, то в УК УССР, принятом в 1927 г., этот же состав преступления определялся в ст. 54. Кроме уже упомянутых «Основных начал уголовного законодательства», в 1924 г. были утверждены «Основы судоустройства» и «Основы уголовного судопроизводства», а в 1928 г. появились «Общие начала землепользования и землеустройства». Появление каждого из таких документов предполагало издание соответствующих кодексов союзных республик, благодаря чему обеспечивались одновременно и единство правового поля страны, и приспособление общесоюзного законодательства к местным условиям.

Кодексы 1920?х годов несли на себе отпечаток времени своего создания. В уголовном праве провозглашался классовый подход, и причастность обвиняемого «в прошлом или настоящем к классу лиц, эксплуатирующих чужой труд», рассматривалась как отягчающее обстоятельство, а принадлежность к рабочему классу или трудовому крестьянству – как смягчающее. Однако в гражданском праве нашли свое воплощение специфические черты «новой экономической политики», в том числе признавались три вида собственности – государственная (национализированная и муниципализированная), кооперативная и частная, причем в частной собственности могли нахо-диться:

…немуниципализированные строения, предприятия торговые, предприятия промышленные, имеющие наемных рабочих в количестве, не превышающем предусмотренного особыми законами; орудия и средства производства, деньги, ценные бумаги и прочие ценности, в том числе золотая и серебряная монета и иностранная валюта, предметы домашнего обихода, хозяйства и личного потребления, товары, продажа коих не воспрещается законом, и всякое имущество, не изъятое из частного оборота.

Напротив, важные для советского права более позднего времени понятия о колхозно-кооперативной и личной собственности в кодексах 1920?х годов отсутствовали. Указанные особенности не служили препятствием ни для сворачивания нэпа в конце 1920?х годов, ни для коллективизации сельского хозяйства, ни для индустриализации промышленности: новые формы собственности и способы хозяйствования получали юридическое оформление путем внесения в кодексы поправок. В свою очередь, в конце 1950?х – начале 1960?х годов была осуществлена масштабная правовая реформа. Были выпущены сначала новые «Основы законодательства», а затем и новые республиканские кодексы по всем отраслям права. Из новых советских кодексов были изъяты нормы, ставшие одиозными в годы культа личности (прежде всего пресловутая 58?я статья), и включены положения, регулировавшие новые правоотношения и реагировавшие на новые виды правонарушений (например, в УК РСФСР 1960 г. появилась ст. 88, каравшая за «нарушение правил о валютных операциях»). Кроме того, научно-технический прогресс сделал актуальным принятие новых кодексов в таких областях, как недропользование и эксплуатация природных ресурсов, воздушный транспорт и т. п.

Перестройка и связанная с ней смена социально-экономического уклада вызвали корректировку существовавших кодексов, в основном путем внесения поправок. В таком откорректированном виде советские кодексы продолжали действовать вплоть до принятия современных российских законов.

Законы. Постановления Президиума ЦИК и указы Президиума Верховного Совета

Если кодексы определяли общие принципы функционирования сразу целой области общественной жизни, то законы вводили или отменяли отдельные меры и практики – обязательную воинскую службу, паспортный режим и так называемую прописку, изменение размера и порядка начисления пенсий, осуществление индивидуальной трудовой деятельности, проведение митингов и собраний и т. п. Если в первые годы советской власти многие законодательные акты такого рода получали название «декрет» (хотя также использовались термины «постановление» и «распоряжение»), то в Конституции 1936 г. термин «декрет» уже не применялся. В рамках общего отказа от революционной романтики 20?х годов было возвращено привычное русскому слуху слово «закон».

Исследователи отмечают спад в интенсивности советского законотворчества, наступивший в 1940–1970?е годы: по подсчетам С. В. Журавлева, «за сорокалетие (1938–1977 гг.)» появилось всего около 150 законов, т. е. «в три раза меньше <…>, чем за предыдущие 20 лет, с 1917 по 1937 г.». В какой-то степени такая динамика может объясняться стабилизацией общественной структуры и воплощающих ее правовых институтов, но более вероятна иная интерпретация данного процесса – рост влияния бюрократического аппарата, увеличивавший значение разного рода подзаконных нормативных актов, которые вытесняли собой законодательство как таковое. Представляется, что сокращение интенсивности законодательной работы стало воплощением общей бюрократизации советского государства, вызванной его принципиальной неконкурентоспособностью.

Советское законодательство прошло в своем развитии несколько этапов. Стихийное революционное законотворчество первых лет советской власти сменилось планомерным формированием законодательной базы «страны победившего социализма», а социально-политические и идеологические изменения времен хрущевской «оттепели» сделали необходимым пересмотр сложившихся правовых установлений. При этом логика законотворчества диктовалась, с одной стороны, требованиями жизни, а с другой – особенностями советской власти как политической структуры. Системное изучение советского законодательства как исторического феномена наглядно демонстрирует уровень эффективности породившего его государства.